Олег Сенцов. Источник: фейсбук Олега Сенцова

Максим Бутченко: С первых дней войны вы оказались в самообороне Киева. Как вы туда попали, кто был рядом с вами?

Олег Сенцов: Как известно, ожидалось наступление в районе аэропорта Жуляны. Россияне планировали прорыв в Киев, а этот аэропорт оказался последним в округе, который функционировал. В Голосеевском районе, где я жил, формировались отделения самообороны. Так я попал в 204-й батальон, который отрядили на охрану блокпоста под аэропортом. Со мной рядом оказались совершенно разные люди — кто-то раньше служил в армии, а кто-то вовсе не держал в руках оружие.

Поначалу активных боев на нашем участке не велось, поэтому было время приспособиться к войне, свыкнуться с военным укладом. Спустя пару недель из боеспособных и мотивированных бойцов сформировали роту и направили на оборону в помощь ​​72-й бригаде, державшей позиции рядом с поселком Горенка. Мы стояли во второй линии, а потом нас выслали под село Мощун, где наш батальон держал линию обороны до конца осады Киева.

МБ: Что в эти дни для вас было труднее всего, а что воспринималось легко?

ОС: Тяжело сидеть в неподготовленном окопе в марте при температуре ноль градусов. В те дни происходили сильные артиллерийские и минометные обстрелы. Вы видели, что они сделали с Мощуном? Лес сровняли с землей. Трудности возникают в основном именно в связи со спецификой этой войны. Стрелковое сражение — редкость, по большей части происходят артиллерийские обстрелы. Рота понесла потери, но в моем подразделении убитых не было.

В остальном это быт: где поесть, поспать, обогреться, помыться. На войне не бывает ничего легкого.

МБ: Вас что-то поразило тогда в боевых действиях?

ОС: Я несколько раз бывал в зоне АТО — ездил к своим друзьям посмотреть, что такое война. Тогда массовых обстрелов не было, но можно сказать, первоначальный военный опыт я получил.

С февраля все изменилось. Мы были недостаточно готовы к масштабной войне, но быстро научились, приспособились. Когда в первый раз побываешь под минометным обстрелом — рядом разрываются мины, засыпает землей и свистят осколки над головой, — то впечатлений выше крыши. На войне попадаешь под разные виды обстрелов: артиллерийский, минометный, с самолетов СУ. Но затем привыкаешь. Конечно, были те, кто давал заднюю и морально падал.

МБ: Я работал на шахте на Донбассе, так вот на угольных предприятиях травмировались в основном те, кто имел большой трудовой стаж. Возможно, что-то подобное есть и на войне?

ОС: Да, я такое замечал на Донбассе: когда бойцы уже долго находятся на передовой, они пренебрегают правилами безопасности — не носят «броники», спят в окопах, по телефону трындят, ходят, не маскируясь («на папиросе», как у нас говорят). Поэтому нужно проводить ротацию. Психологически истощенному человеку безразлична собственная жизнь. У людей, долгое время находящихся на переднем крае фронта, притупляется чувство страха.

МБ: Опыт нахождения в российской тюрьме помогал вам на фронте?

ОС: Да, тюрьма вырабатывает психологическую устойчивость, поэтому мне, возможно, на войне было немного легче, чем другим. Людям, которые не были в таких стрессовых ситуациях, связанных с угрозой для жизни, тяжелее. Не прожив трудности, не пройдя их, люди не знают, что такое страх. А вот когда попадают на фронт, то случается надлом из-за резко нахлынувшей волны страха и отчаяния. Один мой знакомый после того, как я рассказал, где был, что за последние девять месяцев пережил, назвал меня единственным человеком, который вернется с фронта без ПТСР.

МБ: Были моменты, когда вы оказывались в шаге от смерти?

ОС: Происходившее под Мощуном можно назвать страшным. Потом я был месяц на южном фронте и четыре месяца на Донбассе, из которых три месяца — под Бахмутом. Мне довелось многое повидать, поэтому вернуться живым — само по себе знаменательное событие. Там действительно смерть рядом ходит.

МБ: Под Бахмутом атакуют «вагнеровцы», среди которых много зеков. Как это происходит?

ОС: У россиян нет таких кусков фронта, где стояла бы одна часть или формирование. Боевые действия зависят не от названия бригады, военного подразделения противника, а от того, насколько батальон боеспособный, умелый ли командир. Следовательно, глядя на то, как враг атакует, можно говорить об их профессионализме или, наоборот, разгильдяйстве.

Их тактика — артиллерийский вал, массовый обстрел артиллерией. Это действительно неприятная вещь, во время артвала всегда будут и раненые, и погибшие. После артподготовки идет в наступление вражеская пехота. Обычно это небольшие группы — по два-три человека просачиваются по местности, постепенно накапливаясь.

Нужно отметить, что на первой линии обороны с нашей стороны не так много людей, иначе во время артвала будут большие потери. Поэтому, когда начинается российская атака, кое-где может случиться прорыв. После прорыва обороны мы подтягиваем резервы и отбрасываем врага. Украинские позиции — это оборонительная линия из многих эшелонов: чем дальше от «нуля», тем больше людей.

МБ: Какова ваша специальность на фронте?

ОС: Я задействован в аэроразведке, у нас в команде четверо человек. Могу управлять беспилотником, но не всегда летаю. Помимо этого нужно еще заниматься техническими вопросами, защитой периметра.

Аэроразведка — приоритетная цель для российской артиллерии. Поэтому если оператор беспилотников не знает, как технически обеспечить свою безопасность, то он проживет недолго. Способов обезопаситься достаточно: скажем, особые программы маскируют точки взлета дрона, а благодаря различным хитростям можно скрыть от врага свое местоположение.

МБ: Я до сих пор не понимаю: какие у россиян мотивы отчаянно сражаться на войне?

ОС: Когда я находился в тюрьме, то общался с россиянами, из которых 90 % попали туда по «бытовухе». То есть до этого они не занимались преступной деятельностью. Такие люди в основном аполитичны. Россияне живут отдельно от государства, в котором где-то есть царь, тоже живущий своей жизнью. Кто-то любит царя, кто-то его ненавидит, но российское государство для них всех сродни оккупационной силе, от которой нельзя избавиться.

В тюрьме Путин многим не нравится, ведь из-за внутренней социальной и экономической системы, которую он выстроил, эти люди и оказались в местах заключения. Однако когда дело касается внешней политики, те же люди, которые секунду назад не любили Путина, поддерживают его политическую деятельность. Восторг от аннексии Крыма, то, как российский президент высказывается о Европе, то, что он называет Россию самой важной страной на земле — заключенным все это очень нравится. Как сказал один из классиков, «жопа голая, зато играет радиола». То есть «величие нации» для них главное.

В России люди не очень развиты. Когда вы рассказываете им об Украине, о Майдане, они не понимают этого. Работает стадный инстинкт, поэтому они борются за то, во что верят. Пока верят, но вскоре и это может закончиться.

Читайте также

Вещий польский фильм

«История, произошедшая в 1945 году в Польше, напоминает то, что случилось в Крыму в 2014».

МБ: Вы как-то сказали в интервью, что на войне война ощущается иначе.

ОС: То, что показывают в новостях, и то, что происходит на передовой, — это две параллельные, непересекающиеся реальности. Не обо всем можно говорить, но у нас есть свои проблемы. Тем не менее, за счет гибкости людей в ВСУ, за счет поддержки западных партнеров, добровольцев — мы сильны и выигрываем эту войну.

МБ: На войне ваш взгляд киношника как-то проявлялся? Смотрели ли вы на происходящее как режиссер?

ОС: Люди, занимающиеся творчеством, воспринимают мир и отражают его, воспроизводя в своих художественных, музыкальных работах. Может быть, люди пройдут войну, а затем нарисуют красивые картины, изображающие военные действия. Андрей Хлывнюк, лидер группы «Бумбокс», также находится на войне, поэтому мы услышим интересные песни. Я сражаюсь, а потом вы сможете увидеть несколько фильмов об этом. Это людская рефлексия, которая прорывается через творчество.

Олег Сенцов и Андрей Хлывнюк. Источник: фейсбук Олега Сенцова

МБ: Может быть, вы ведете дневник или делаете видеозарисовки?

ОС: Ничего не веду и почти ничего не снимаю. То, что вы видите о войне, это всего лишь 1 % от происходящего, остальное не так интересно. Но в памяти откладываются события, которые затем будут отражены в будущих книгах или фильмах.

МБ: Как и когда закончится война?

ОС: В первые недели войны я сказал, что война продлится два-три года. Враг серьезный, и он не собирался проиграть эту войну, он идет до конца. Прошло девять месяцев, и мои прогнозы не меняются. Мы многое сделали в этом году: остановили русских, начинаем ломать их, атаковать, освободили много территорий. Этот процесс только усилится.

Но все почему-то считают, что если произойдет деоккупация Крыма военным путем, то война закончится. Нет, не закончится. Это произойдет только тогда, когда в России изменится не только режим, но и отношение к этой войне, отношение к Украине. Когда россияне наконец-то признают нас ментально независимой страной, признают свою агрессию и прекратят ее.

МБ: Возвращаясь к творчеству: ваш фильм «Носорог» находился в производстве — с момента написания сценария до премьеры — десять лет. Что вы ощущали, когда он вышел на экраны?

ОС: В кинопроизводстве нет четкого начала процесса и его конца. Первым делом появляется идея, лепится сценарий, ищутся деньги, партнеры, потом — подготовка, съемочный процесс, монтаж, постпродакшн. Затем начинается продвижение кино. Я ведь помимо того, что сценарист и режиссер, еще и сопродюсер своих фильмов, продвигаю их на официальных фестивалях. Работа по «Носорогу» вот-вот закончится, осталось несколько фестивалей, один немецкий прокат. Сейчас ведутся переговоры с украинским каналом, возможно будет украинская телепремьера.

МБ: Идея картины поменялась за десять лет?

ОС: Сама идея не изменилась. Были, конечно, доработки, как и в любом сценарии, особенно за десять лет — что-то усложнялось, балансировалось. Вот сейчас я приехал в Киев на небольшой отдых, решил поработать над некоторыми старыми сценариями. Мои партнеры уже начали искать финансирование, чтобы, когда закончится война, подготовиться к съемкам. Когда спрашивают, что самое сложное в работе режиссера, то ответ таков — поиск финансов на проект. Это самое трудное, все остальное второстепенно.

МБ: Начинается фильм впечатляюще — мне понравилась визуальная часть, реконструкция того, что происходило в 90-е. А какое кино вас вдохновляло, когда вы создавали «Носорога»?

ОС: Я режиссер-самоучка — учился, просматривая сотни, сотни фильмов. Поэтому назвать конкретно кого-то не могу, но в любом случае пытаюсь создавать самобытное кино. Возможно, не все удачно, и возможно, не все до конца удалось сделать из того, что пытался, но это работа, за которую не стыдно.

МБ: В отзывах, которые я читал, критикуют, в частности, то, что исполнитель главной роли Сергей Филимонов — не профессиональный актер: он хорошо сыграл, но, вероятно, профессионал справился бы лучше. Филимонов — ваш сознательный выбор. Почему так?

ОС: Я с самого начала знал, что показать эту грубость,«носорожность» профессиональный актер не сможет: таких нет в Украине. Филимонов попал в поле зрения моих ассистентов, но, когда я с ним пообщался в первый раз, он не был моим фаворитом. А он загорелся этой идеей, готовился, набрал вес, работал с отдачей на пробах, показал, что у него есть актерские способности.

Он не Марлон Брандо, у него нет такой харизмы, актерской техники и опыта. С некоторыми сценами, которые были в сценарии, он просто не мог справиться, поэтому их пришлось поменять. Мне немного не хватило опыта это предусмотреть. Но в целом я доволен этим выбором.

МБ: У вашей картины около 20 номинаций и наград. Конечно, все они важны, но есть ли какая-то премия, которая для вас особенно много значила?

ОС: На самом деле, наград не так много. Коронавирус, потом война нас немного подкосили. Это кино получилось зрительское, а фестивали любят более замороченные фильмы. Если оно будет нравиться фестивальным отборщикам, жюри, критикам — хорошо. Если зрители посмотрят в кинотеатрах, будут сборы — хорошо. Если нет, значит, моя идея была плохая, мое кино неудачное. Я придерживаюсь в творчестве немного эгоистичного подхода: снимаю так, как хочу, как вижу.

МБ: Филимонов тоже пошел на войну. Вы держите связь с ним?

ОС: Да, был летом у него и его подразделения, он командир роты в ВСУ. Где-то до десяти мужчин, которые были в команде «Носорога», пошли на войну. А другие — волонтерят.

Сергей Филимонов и Олег Сенцов. Источник: фейсбук Олега Сенцова

МБ: В фильме хорошо подобраны типажи. Вы сами отбирали актеров?

ОС: Да. У меня своя методика. Половину ролей первого, второго плана и эпизодов играли профессиональные актеры, а половину — непрофессионалы. Массовку составляли непрофессионалы. Кастинг проходил таким образом — сперва мы делали простые сценки, например, Марина с сигаретой на дискотеке. Через эту сцену прошло 50 актрис. Затем несколько туров отбора. И, когда количество претендентов на роль уменьшалось до двух-трех, я проводил групповые пробы. Скажем, приходят три Марины, три «Носорога», три мамы — и прогоняются по сценам. Или на пробах на роль «Носорога» было два актера, а сами пробы были открытыми — каждый смотрел на своего конкурента, кто как работает. И мне так было легче сравнить, необходимо было увидеть, что человек психологически устойчивый, пластичен, естественен, быстро учился.

МБ: О чем будет следующий фильм Олега Сенцова?

ОС: У меня на руках пять сценариев разной степени готовности, но близкие к тому, чтобы начать съемки. Чем больше работаешь над сценарием, тем лучше он становится. К примеру, сценарий к фильму «Кайф». Это многоуровневая драма о семейной паре и их ребенке с аутизмом. Если «Носорог» охватывал значительные периоды времени, то действие «Кайфа» будет сосредоточено в небольшом промежутке. Он будет другим стилистически, ритмически и по актерам.

МБ: Война и общественные катаклизмы подталкивают развитие культуры. Как вы считаете, каким оно будет в Украине после окончания войны?

ОС: Я приведу пример итальянского неореализма, который «выстрелил» именно после Второй Мировой войны. В США такого не произошло, в Германии тоже. Но я надеюсь, что в Украине после войны возрождение будет не только политическим, экономическим, национальным. Победа над Путиным приведет к тому, что дал Майдан, — падению последних символов постсоветской страны, страны Януковича и «носорогов».

После победы придет большое осознание свободы, ведь мы платим за нее огромную цену. Это сподвигнет нас на творчество не только в кино, но и в литературе, в других видах искусства. Наступит ренессанс, и, возможно, будет новая украинская волна, к которой мы приложим руку.