15 марта в полночь в связи с пандемией коронавируса Польша прекратила регулярное авиасообщение со всем миром и закрыла наземные границы для иностранцев, сделав исключение лишь для некоторых граждан других стран, в том числе обладателей вида на жительство и разрешений на работу. За несколько дней до этого на подобный шаг пошли правительства Словакии и Чехии, а к началу следующей недели — венгры.

10 марта об общенациональном карантине и радикальном ограничении перемещений через границу объявила Италия — страна, больше остальных в ЕС пострадавшая от коронавируса (около 20 тысяч выявленных случаев, 2,5 тысячи умерших). Наблюдая за таким развитием ситуации, президент США Дональд Трамп в ночь на 13 марта распорядился запретить все перелеты из ЕС.

Ограничения на въезд и обязательный двухнедельный карантин для прибывающих были введены в нескольких десятках стран мира. Закрыт не просто какой-то регион, как это было в случае с атипичной пневмонией десять лет тому назад. Весь наш мир из общего большого дома, где география поездок определяется лишь воображением и возможностями кошелька, превратился в список стран, куда вы не сможете попасть, как бы ни старались.

Рейтинг «силы» национальных паспортов в считанные дни потерял свой смысл. Главный критерий его построения — в какое количество государств гражданин той или иной страны может въехать без визы. В 2019 году наибольшее преимущество имели граждане Японии и Южной Кореи, «серебро» получили немцы и финны. Сегодня немецким паспортом можно сколько угодно размахивать хоть на границе с Чехией, но это ничего не даст — въезд нерезидентов и даже выезд граждан запрещены на 30 дней.

Коллективизированный кочевник

В 2000-е годы передвижения и миграционные процессы резко интенсифицировались. Дешевые авиаперелеты стали украшением жизни миллионов молодых представителей прекариата в странах Запада — белых и синих воротничков без полной и гарантированной занятости. Удовлетворение от постоянной работы, дома и семьи им заменили яркие кадры из поездок. А сотни тысяч людей среднего дохода получили нормативную возможность жить на несколько стран.

Посменная работа в офисах в Варшаве и Лиссабоне; полгода преподавания в США, полгода в Украине; три месяца на стройке в Германии, три — в Италии, полгода в Молдове; по два месяца в каждой стране Юго-Восточной Азии с работой на удаленке, — и так из года в год. Для многих людей за последнее десятилетие традиционная концепция дома как места, где нас ждет особенный комфорт и понимание, потеряла смысл.

Для литературных героев ХІХ века отсутствие дома — едва ли не худшая участь, которую можно себе представить. Кочевнический способ жизни интеллектуалов века ХХ пусть был предметом восхищения, но все равно воспринимался как травматичный опыт, непосильный для обывателя, да и не нужный ему.

В ХХI веке само слово «привязанность» звучит скучно. Поздний капитализм, гибридные формы трудоустройства, удаленная работа, поощрение сезонной миграции и глобализация позволили миллионам жить в постоянном перемещении. Сообщество придуманных нобелевской лауреаткой Ольгой Токарчук бегунов, которые нигде не пускают корни и всю жизнь находятся в движении, служа мистическому Абсолюту, из таинственной секты стало массовым движением.

Зачем решать, где твой дом, если нигде подолгу не задерживаешься? Если важную роль в твоей жизни играют сразу несколько городов и стран? Или наоборот, если ты нигде не чувствуешь себя полностью комфортно? Выступление Тайе Селаси в формате TED Talk 2015 года, которое часто всплывает в соцсетях — «Не спрашивай меня, откуда я, спроси, где я местная», — только на официальном англоязычном канале TED набрало больше 3 млн просмотров.

Но вот граждан мира и тех, кто чувствует себя местным в каждом городе, в считанные дни заставили определиться, где именно они хотят находиться сегодня, завтра и послезавтра.

Политика национальных правительств во время эпидемии — карантин, возобновление границ, запрет на въезд иностранцам — вынуждает современных кочевников привязаться к земле в экспресс-темпе. Выбрать страну, город, нередко даже здание, в котором проведешь ближайшие несколько недель, а то и месяцев. И главный критерий выбора это уже не твои ценности или эстетические предпочтения, а то, какая страна выдала тебе документы. Твой дом там, где тебя впустят во время пандемии. Все постмоденистические рассуждения о переменчивости и непостоянстве перечеркнула подпись глав правительств.

Узники границы

Возвращение границ и приостановка авиасообщения это не только проблема белых воротничков, разрывающихся между Франкфуртом, Цюрихом, Нью-Йорком и Шанхаем, и инстаграм-блогеров, у которых накрылись сториз с едой из Рима и Барселоны. Это огромная проблема для трудовых мигрантов.

Польша, объявив о решении закрыть границы всего за 28 часов до его реализации, отняла не только возможность вернуться домой у тысяч своих сограждан, но и шанс покинуть страну — у тысяч украинцев.

Кто-то из украинских мигрантов на прошлой неделе хотел заработать еще пару сотен злотых, кого-то не отпускал работодатель. И теперь люди, многие из которых были трудоустроены в сфере питания и услуг, внезапно остались без работы, а поскольку имели лишь договор подряда вместо полноценного трудового — еще и без средств к существованию.

И если у мигрантов, находившихся, скажем, в Люблине и Варшаве, была хотя бы теоретическая возможность успеть пересечь границу, то у тех, кого новость застала в Щецине или Зеленой Гуре, изначально не было шансов. В первые дни после закрытия границы десятки людей скитались по вокзалу Варшава Западная — автоперевозчики буквально сразу отменили международные рейсы. Доехать до границы с частником в воскресенье стоило 300 злотых, в понедельник — уже 400. И это еще не всё: Варшава не оставила ни одного пешеходного перехода на границе с Украиной — приехавшим надо сесть в авто, чтобы попасть на пограничный контроль. А машины переполнены, да и незнакомых людей во время эпидемии берут неохотно… Сейчас ситуация выглядит несколько лучше, чем в первые дни, но выбор — уехать или остаться, семья или возможность заработать — никуда не делся.

В еще худшей ситуации оказались украинцы в Германии: авиасообщение прекратилось неожиданно, покупка билета на последние рейсы больно била по кошельку даже офисных работников. Наземный транзит через Польшу стал невозможен. Бежать некуда.

Не повезло и тем, кто, имея гражданство одной страны ЕС, годами жил на территории другой, но не прошел процедуру формальной регистрации по месту жительства. Теперь страны, закрывшие границу, не пустят их к себе. За сутки-двое тысячи людей вдруг оказались в ситуации хуже, чем та, в которой были бы британцы в случае Брексита без соглашения. И неясно, как долго это продлится.

Жизнь без прикрас

Таким образом, большое количество преимущественно молодых, активных людей из стран Запада впервые за долгие годы застряли в одном месте. И место это определяется факторами весьма консервативными.

Отсутствие социальной страховки, собственного жилья, нестабильные формы трудоустройства, которые раньше может и не радовали, но и сильно не мешали, рискуют стать для многих современных кочевников болезненными как никогда. Неустроенность, годами компенсируемая возможностью свободного и относительно дешевого изучения мира, теперь даст о себе знать в полной мере. Уже не побалуешь себя полетом на выходные в Венецию; на повестке дня — лобовое столкновение с вопросами: кто я на самом деле, что у меня действительно есть в этой жизни?

Так что после окончания эпидемии коронавируса правительства стран, отгородившихся от вируса и друг от друга, ждет не только крах ресторанного бизнеса, туризма и страховых компаний. Их ждет взрыв недовольства, который их граждане годами прятали в дорожный рюкзак.

Перевод с польского Елены Бабаковой

Благодарим Krytyka Polityczna за возможность публикации